Глава третья.

Псевдоэволюция

Когда стоишь перед началом многоходовой комбинации, то, чтобы решающие ходы стали, по настоящему, кульминационными, очень важно не проболтаться. Важно не сказать лишнего, припася его на потом. И это особенно трудно сделать, когда пытаешься завести речь о развитии человеческого рода: здесь слишком много смешано и очень плотно связано. Поэтому сейчас передо мной стоит задача начать с самого простого и очевидного, с того, что лежит на поверхности. Образно говоря, эта глава будет посвящена надводной части айсберга.

Будет логично начать эту главу с момента открытия той самой лазейки, пройдя в которую, наши предки стали вершить совершенно новое биологическое развитие, про которое я сказал, что это не есть спиральная градация. Что ж, именно с этого я и начну.

Примерно 40000 лет назад на земле уже были люди современного типа. Их называют кроманьонцами, а также неоантропами. И примерно в это же самое время люди из рода человека разумного нашли лазейку, открывшую для них новый мир и новое биологическое развитие. В чём заключался факт открытия этой лазейки?

Я не найду ничего лучше, как повторить библейскую фразу: «в начале было слово»! То есть примерно 40000 лет назад у людей современного типа сформировался языковой интеллект: они научились говорить! Подозреваю, что последнее заявление у кого-то может вызвать недоумение: я обещал начать с простого и очевидного, а начинаю с объявления факта далеко не очевидного и не бесспорного. Неужели языковой интеллект сформировался так поздно? Неужели первыми носителями разговорного языка стали именно неоантропы сорока тысячелетней давности?

Очень долгое время параллельно с неоантропами жили люди другого вида, называемые неандертальцами. Археологические находки, связанные с неандертальцами, говорят о том, что им были присущи культура и быт, на то время сопоставимые с культурой и бытом кроманьонцев. Неандертальцы, по-видимому, жили родовыми общинами, так же как и кроманьонцы. Они владели огнём. Они умели изготавливать различные орудия и обустраивать жилища. Они были умелыми охотниками и постоянно ели мясо. У них были отвлечённые понятия о загробном и потустороннем – порой они совершали обряды захоронения. Им были не чужды проявления искусства: их женщины любили носить украшения, рядом с останками неандертальцев найдены примитивные музыкальные инструменты, скорей всего, они также могли делать наскальные росписи. Если сравнивать объём головного мозга, то мозг неандертальца даже превосходил по объёму мозг кроманьонца. К чему я об этом пишу?

Строение головы неандертальца и, в частности, не выраженность подбородка свидетельствует о том, что его рот был плохо приспособлен к речи. И если бы он пытался говорить, то это получилось бы у него, скорей всего, не внятно и не членораздельно. Однако образ жизни неандертальца, его несомненные достижения в области культуры и быта всё же давят на нас, заставляя думать, что, поскольку мы не можем это ни узнать, ни проверить, неандертальцы, пусть с трудом, пусть корявенько, но всё таки могли говорить человеческим языком.

Но я не питаю подобных иллюзий. В ходе последующих рассуждений (быть может, это случится даже не в этой главе) мы получим доказательства того, что неандертальцы не владели языковым интеллектом и они не умели говорить. Это было общество голосового общения. То есть, дорогой мой читатель, я подвожу к пониманию того, что в истории антропогенеза было много видов людей; и кто бы из этих видов первый овладел языковым интеллектом, тот и стал бы венцом эволюции и победителем этой гонки. Если бы языковым интеллектом раньше овладели неандертальцы, то кроманьонцы, попросту, уже не успели бы возникнуть. А если бы они и появились – они оказались бы лишними на этом празднике жизни!

Не владение неандертальцев языковым интеллектом в полной мере объясняет тот факт, что они уступили в конкурентной борьбе кроманьонцам и полностью вымерли. Конечно, есть разные точки зрения, указывающие разные причины вымирания неандертальцев. Неандертальцы господствовали в Европе на протяжении всего среднего палеолита. Есть археологические свидетельства, что отдельные пещеры на Ближнем Востоке попеременно переходили из рук в руки между кроманьонцами и неандертальцами. То есть довольно долгое время эти два вида сосуществовали здесь на паритетных условиях. То, что в очагах и тех и других найдены обглоданные кости другого вида, говорит о том, что эти два вида враждовали. Мне не раз приходилось читать, что, по мнению антропологов, у людей из Неандерталя были более развиты доли мозга, ответственные за агрессивность. Значит, им было труднее согласовывать атавистические устремления мужских особей разделываться с себе подобными и соотносить свои потребности и желания с потребностями всего рода или племени. Неандертальцы гораздо хуже подчинялись общеплеменной дисциплине, не признавая ни чьих авторитетов, кроме аргумента силы. Поэтому из их общин не удалось создать эффективные боевые организации, которые могли бы дать успешный отпор противодействию кроманьонцев. Это цитаты из прочитанного. Что ж, я должен признать, что, наверно, всё так и было. Первоначально неандертальцы были необузданными, своенравными, эгоцентричными людьми, не признающими племенной дисциплины. Но есть расхожая фраза – «ничто так не сплачивает народ, как наличие сильного врага»! За те 5000 лет, когда по всей Европе шло планомерное вытеснение и истребление неандертальцев кроманьонцами, у истребляемых было достаточно времени, чтобы умерить собственное эго и подтянуть дисциплину; и любовь к ближнему у неандертальцев возросла многократно. Уверен, они смогли это сделать гораздо быстрее, чем за 5000 лет. И, тем не менее, неандертальцы безоговорочно уступили в конкурентной борьбе и ушли в небытие. Почему?!

Я уже успел назвать причину. Неандертальцы были обществом голосового общения. Кроманьонцы были обществом языкового общения. Думаю, читатель отчётливо видит разницу между первым и вторым, и от меня не требуется дополнительных объяснений.

Если же говорить о причинах, почему неандертальцам так и не дался разговорный язык, то, конечно, дело не только в не выраженности подбородка. Я глубоко убеждён, что если благодаря чудесному вмешательству мутагенеза у неандертальцев вдруг появился бы выраженный подбородок, то они бы всё равно не заговорили. По крайней мере, это не произошло бы сразу. Дело не только в чеканке слов. В конце концов, прилично может говорить и попугай. Не случайно, говоря об овладении разговорным языком, я называю этот процесс формированием языкового интеллекта. Языковой интеллект – это синтаксис, это умение выстраивать из слов предложения и умение строить из простых предложений сложноподчинённые.

Так уж распорядилась история, что первыми этим умением овладели именно кроманьонцы. И это умение, при прочих равных, стало главным залогом их победы в той беспощадной борьбе, которая называется антропогенез!

Я думаю, мне удалось вполне деликатно изложить, а моему читателю – снисходительно принять тот факт, что впервые разговорный язык сформировался у неоантропов примерно 40000 лет назад. Теперь спрашивается, какое необыкновенное развитие началось в то самое время в связи с появлением языка?

Ответ на этот вопрос лежит в области познания того, инструментом для чего стал использоваться впервые сформированный язык. Во-первых, только что было сказано, что язык стал инструментом в борьбе с неандертальцами, и он обеспечил решающий перевес и итоговую победу кроманьонцев. Во-вторых, параллельно с победой над неандертальцами началась мировая экспансия говорящих неоантропов. Неуклонно размножаясь и расселяясь, неоантропы разошлись почти по всем материкам, освоив почти все климатические зоны, начиная от зоны экватора и заканчивая полосой лесотундры. Это даёт основание утверждать, что разговорный язык стал инструментом в борьбе с природной стихией и в процессе освоения ресурсов планеты.

И всё же, несмотря на чрезвычайную эффективность языка, как инструмента, используемого для отношений с другими биологическими видами и со средой обитания - его главная роль лежит не вовне. Главная роль разговорного языка прослеживается в том, что он стал ключевым инструментом для регулирования внутривидовых отношений. С его помощью люди получили возможность договариваться между собой.

О чём договаривались люди, овладевая языком и, в итоге, научившись говорить? В зависимости от ситуации они могли договариваться о чём угодно – возможностям языка нет пределов. И тем не менее, о чём бы не договаривались ранние люди, - между их разговорами была тема, вокруг которой эти разговоры вращались, и был предмет, на котором, так или иначе, замыкалось большинство договорённостей. Если учитывать, что каждый человек времени позднего палеолита и раннего неолита являлся членом какой-то общины, или рода, или племени, то нужно видеть, что каждый человек, стремясь занять своё место под солнцем, стремился, прежде всего, занять достойное место в своём племени. Поэтому каждый человек, будучи носителем языка, прежде всего использовал язык для достижения справедливого отношения к себе, в частности, и для достижения справедливости человеческих отношений в целом!

Итак, свершилось. Названо главное слово – справедливость! Справедливость, которая связующей нитью протянется через всю главу.

Но если первобытный человек, едва научившись говорить, тут же бросился использовать язык, чтобы добиваться справедливости, то возникает вопрос: неужели общество того времени было настолько не справедливо? Поставлю вопрос более правильно: если сравнивать первобытное общество с обществом современным по критерию справедливости межчеловеческих отношений, то насколько оно было более не справедливо или, может быть, более справедливо, чем сегодня?

Сперва я попробую кое-что выведать о справедливости общества того времени, соотнося его с днём настоящим . Для этого мне придётся забежать по времени ещё дальше назад и даже отойти чуть в сторону.

Вначале я хочу обратить внимание моего читателя на существующие взаимоотношения в группах человекообразных обезьян. Группу горилл всегда возглавляет лидер или вожак, это зрелый и сильный самец, которого окружает гарем из самок, а также их дети и подростки. Те самцы, которые не являются вожаками, ведут одиночный, не семейный образ жизни. Группы шимпанзе, как правило, образуют более многочисленные общины или стаи. Общину шимпанзе возглавляет также лидирующий альфа-самец. Это наиболее сильный и наиболее умный самец из группы. Поскольку ведомая им группа более многочисленна, то, чтобы уверенно её контролировать, альфа-самец зачастую вступает в союз с некоторыми другими самцами, приближая их к себе, как соратников. Очевидно, что в обоих случаях доступ к самкам и к процессу размножения имеют только альфа-самцы. Ну и в некоторых случаях в общинах шимпанзе к размножению подпускаются отдельные, особо приближённые к альфа-самцу соратники.

Теперь, переводя свой взгляд от человекообразных обезьян на антропогенез и на общины пралюдей, я имею основание утверждать, что в общинах питекантропов соблюдалась примерно та же иерархия, что и у обезьян. То есть права спариваться и размножаться добивались только самые умные и самые сильные самцы. Если же допустить обратное и посчитать, что к размножению допускались не самые умные, а все кто ни попадя, то становится невозможным объяснить тот взрывоподобный рост интеллекта, который случился у пралюдей за короткий отрезок времени. Уверен: именно с такой иерархией, в которой были альфа-самцы и были все остальные, не допускавшиеся к размножению, наши предки в итоге подошли к окончанию антропогенеза, увенчавшемуся формированием языкового интеллекта.

Итак, что мы имеем: неоантропы учатся говорить; они уже почти овладели языковым интеллектом, а в их общинах по-прежнему соблюдается архаичная иерархия, наследуемая аж от самих обезьян. То есть здесь были альфа-самцы и особо приближённые к ним соратники, и этой группе людей были доступны радости семейной жизни. И были все остальные особи мужского пола, быть может, их было большинство, которые были отлучены от процесса размножения и, попросту, являлись быдлом. А между тем, это быдло представляли не какие-то питекантропы, но это были люди современного типа, это были носители языкового интеллекта. Итак, я считаю, что унаследованная от предков архаичная иерархия была первой несправедливостью того времени. Но почему только первой?

Потому что, по моему мнению, несправедливость, связанная с архаичной иерархией, была всего лишь придатком, пристроившимся к основанию более глубокой, фундаментальной несправедливости. Так в чём заключалась другая, фундаментальная несправедливость?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно подробнее остановиться на фигуре альфа-самца, как преуспевшего властителя того времени. Если попытаться представить его собирательный портрет, то каким был альфа-самец? Какими качествами и умениями обладал? И чем была наполнена его жизнь?

Во-первых, поскольку все мужчины в то время в основном промышляли охотой, то, должно быть, это был один из лучших, если не лучший охотник. Во-вторых, поскольку между общинами вопрос территориального владения зачастую решался способом вооружённого столкновения, то, несомненно, глава общины должен быть сильным и бесстрашным воином, скорей всего, сильнейшим воином. В-третьих, поскольку альфа-самец руководил не бессловесными тварями, но разумными и говорящими людьми, то он не мог обойтись без красноречия, основанного на мудрой дипломатии и умении выбирать себе соратников. Итак, вот он – собирательный портрет главы общины, и он включает в себя черты искусного охотника, могучего воина и умудрённого жизнью дипломата. Могла ли в отдельных случаях характеристика альфа-самца как-то сильно отличаться от представленного портрета? Думаю, сильных отличий не было. То есть, каких бы общин, родов и племён это не касалось – во всех случаях характеристика альфа-самца была примерно одной и той же. А если естественный отбор, утверждающий признаки альфа-самца, повсеместно приводил к формированию единого унифицированного портрета, то я могу называть такой отбор монокритериальным отбором.

Итак, дорогой мой читатель, я считаю, что главная фундаментальная несправедливость того времени заключалась как раз в монокритериальном отборе! Этот отбор был не справедлив не только к его неудачникам, отстранённым от процесса размножения – он был не менее не справедлив и к его победителям, занявшим место альфа-самцов!

Почему?!

Во-первых, зададимся вопросом: были ли сами альфа-самцы в восторге от занимаемого положения? Если и да, то очень редко и не долго. Положение альфа-самца давало исключительные права, но оно и обязывало его больше, чем всех остальных. При охоте на крупного опасного зверя право решающего удара в основном отводилось альфа-самцу; и не дай бог ему промахнуться – он тут же мог услышать за спиной злорадное - «Акела промахнулся»! В кровавых стычках с другими племенами альфа-самец возглавлял отряд воинов. В поединке он брал на себя самого сильного противника, как правило, также альфа-самца. Понятно, что такие поединки заканчивались увечьем или гибелью одного из альфа-самцов. Если рассматривать общины людей доязыкового периода, то охотничьи и боевые раны и увечья, подорвавшие здоровье альфа-самца, неминуемо задвигали его на задворки своего племени, как всего лишь ненужную обузу. Карьера альфа-самца обрывалась, и он безмолвно уходил в небытие. По-видимому, очень редким из альфа-самцов удавалось умереть своей смертью.

Во-вторых, я предлагаю отвлечься от реалий первобытного времени и порассуждать о том, кто преуспевает сегодня. Давайте попробуем представить собирательный портрет человека, преуспевающего в современном обществе. Заметь, дорогой мой читатель, я уже не называю его альфа-самцом. Потому что это самые разные люди. Это мужчины и женщины. Это люди самых разных профессий, занятых в самых разных отраслях. Это фермеры, строители, кондитеры, военнослужащие, монтажники, слесари, водители, пилоты, машинисты, судьи, адвокаты, инженеры, учёные, писатели, геологи, художники, артисты, каскадёры, спортсмены, танцоры, певцы, экономисты, бухгалтеры, дипломаты, полицейские, сыщики, врачи, учителя, продавцы, предприниматели и многие другие. Я просто не в силах всех назвать. Люди этих профессий обладают очень разными навыками и умениями. Зачастую, люди разных профессий неспособны подменить друг друга, перейдя на новую профессию. Потому что овладение той или иной профессией помимо многолетнего обучения и практического опыта непременно требует от человека наличия соответствующего таланта и прирождённых способностей, которые не у всех одинаковы. Но как бы не отличались люди разных профессий, при наличии трудолюбия и профессионального подхода к работе их объединяет одно – это успешные люди современного общества. Они имеют семьи, воспитывают детей и дают своим детям образование.

Таким образом, пытаясь составить портрет преуспевающего сегодня человека, мы составим много разных портретов. Их будет настолько же много, насколько много профессий, задействованных в разных отраслях и сферах жизни современного общества. А раз так, поскольку отбор, утверждающий признаки преуспевающего человека, формирует не один, а очень много разных портретов, наделённых особенными характеристиками, то у меня есть основание называть такой отбор поликритериальным отбором.

Чем хорош поликритериальный отбор?

Человеческий разум многогранен и необъятно широк. Наш разум порой демонстрирует столь редкие возможности и таланты, что для точного их описания иногда не хватает слов. С другой стороны, многоотраслевая экономика современного крупного государства предлагает так много направлений и всевозможных вакансий и шансов, что здесь может найти реализацию и способ самовыражения любой исключительный талант. Всё в руках самого человека. Если ты чувствуешь в себе особенный дар или просто призвание к чему-то всем известному и понятному, то поезжай в крупный город, а ещё лучше сразу в столицу, трудись, дерзай, добивайся – и ты найдёшь себе применение и своё место в этом мире.

Перемотаем стрелки часов на 40000 лет назад. Люди в период формирования разговорного языка имели разум, ни в чём не уступающий разуму современного человека. И даже (как это станет ясно потом), поскольку мозг кроманьонца по объёму превосходил мозг современного человека, кое в чём они были лучше нас. Какой бы бедной по нынешним меркам не была жизнь первобытных людей – ничто не сдерживало их мысли и чувства. Их мысли и чувства простирались далеко за рамками их обыденной жизни. Об этом остались лишь немногие исторические свидетельства в виде наскальных писаниц, музыкальных инструментов и украшений, датируемых тем временем. Ранние люди ощущали в себе таланты необычайные: им было ведомо чувство прекрасного, они могли быть певцами и танцорами, у них были задатки и способности великих астрономов, математиков, строителей, художников, врачей! Их способности рвались наружу, но жизнь подсовывала им другое! Она предлагала им всего лишь монокритериальный отбор с перспективой мгновенной, как вспышка, карьеры альфа-самца!

Сейчас подошёл черёд одного очень важного вывода. В предыдущей главе упоминалась плюрипотентность клеток, как их способность в ходе онтогенеза дифференцироваться и воплощаться в различные ткани и органы. Так вот, подобно плюрипотентности клеток, перед возникновением разговорного языка, а может быть, задолго до того, у ранних людей сформировался плюрипотентный разум. Плюрипотентный разум обеспечивал его носителям умение приспосабливаться к самым неожиданным условиям. Благодаря разуму человек мог вживаться в самые разные роли, чтобы независимо от меняющейся конъюнктуры контролировать ситуацию и неизменно выживать. Но поскольку в то время над обществом довлел монокритериальный отбор, плюрипотентные возможности разума использовались ничтожно мало. Многие возможности разума всю человеческую жизнь так и оставались не затронутыми и не востребованными жизнью. В то время плюрипотентный разум не находил себе выхода: его сковывал монокритериальный отбор. Но так не могло продолжаться долго. Эта чаша была полна! Нужна была всего лишь капля, чтобы дать выход разуму! И этой каплей стало появление разговорного языка. Разговорный язык распечатал плюрипотентный разум!

Каким образом это произошло?

Конечно, в то время люди не оперировали такими понятиями, как плюрипотентный разум и поликритериальный отбор. И у них не было ни малейшего понятия о государственном строе и многоотраслевой экономике. В этом плане, можно сказать, они сами не знали, что хотят. Но они точно знали, чего они не хотят! Первобытные люди были просто одержимы уклонистскими настроениями, пытаясь изменить свою жизнь и отвратить не желаемую участь. И первыми, кто стал находить выход уклонистским устремлениям, оказались как раз альфа-самцы, пытающиеся изменить свою альфа-самцовую участь!

В доязыковой период альфа-самец был лидером лишь до первой серьёзной травмы. Получив увечье, он уступал своё место другому честолюбивому соплеменнику и молча отходил в сторонку. Он заканчивал недолгий свой век бесполезным для общины калекой. Но совсем другим предстаёт разговаривающий альфа-самец. Внезапная инвалидность совсем не означает для него безвременный уход на покой и бесславное окончание жизни. Получив увечье, но сохранив ясность ума и способность к речи, он мог стать умудрённым наставником, учителем для молодого поколения, а по старости лет – уважаемым старейшиной своего племени. Наконец, на пике карьеры, обретя богатый жизненный опыт, подкреплённый красноречием оратора, альфа-самец получал другую возможность для уклонения от альфа-самцовой участи. Из просто альфа-самца он мог вырасти в вождя, в руководителя, который мог, но не был обязан идти первым под вражеские стрелы и личным примером показывать, как убивать врага или добычу в виде крупного зверя. Хорошо, умение говорить дало выход уклонистским устремлениям в стане альфа-самцов. Но как быть с другой категорией населения, которую я имел неосторожность назвать быдлом. Эти люди были не меньше одержимы уклонистскими настроениями. Их уклонистские устремления были связаны с желанием уклониться от участи людей второго сорта, поднять свою ценность в глазах общества и, наконец, добиться права иметь собственную семью – свою ячейку в составе общины. Надо сказать, и здесь разговорный язык стал главным средством уклонения.

Формирующийся разговорный язык стал важнейшим средством накопления, хранения и передачи информации из поколения в поколение. Наличие банка накапливаемой информации стало основанием неуклонного, поступательного развития ремёсел, искусств и наук. То есть именно благодаря языку в то время начало развиваться многоотраслевое хозяйство. Что значит развитие многоотраслевого хозяйства? Это значит новые вакансии строителя, земледельца, ремесленника, кузнеца, гончара, врачевателя, портного, швеи, мореплавателя. Это новые ниши, дающие шанс уклониться от участи людей второго сорта. Надо ли говорить о том, с каким рвением и старанием стала осваивать эти новые ниши та категория населения, которая не претендовала на лавры альфа-самцов. И я думаю, нет нужды объяснять, почему, после того как разговорный язык стал у многих народов находить своё письменное выражение, развитие многоотраслевого хозяйства получило новое ускорение.

Итак, я утверждаю, что появление разговорного языка дало начало новому, до сих пор не виданному развитию, которое я называю псевдоэволюцией. Что есть псевдоэволюция?

Это есть превращение монокритериального отбора в поликритериальный отбор. Тем самым, это есть переход от биологической конкуренции к конкуренции социально-экономической.

У истоков псевдоэволюции стоит человек, обладающий плюрипотентным разумом. Формирование у разумного человека языкового интеллекта и, собственно, разговорного языка инициировало распечатывание плюрипотентности разума. Плюрипотентный разум начал находить себе выход в самых разных уклонистских направлениях, обозначенных, как новые роли, новые должности и профессии развивающегося многоукладного общества и многоотраслевого хозяйства.

Что даёт людям псевдоэволюция?

Справедливость!

Прежде всего, справедливость, потому что насаждаемый псевдоэволюцией поликритериальный отбор охватывает все грани человеческого разума. Он способствует реализации индивидуальных способностей человека. Потому что поликритериальный отбор даёт человеку возможность самовыражения и самореализации. Наконец, он делает из нас успешного человека, семьянина и продолжателя рода человеческого.

Предвижу, что в связи с последними заявлениями у кого-то может возникнуть сомнение в том, что продукты псевдоэволюции являются главными ингредиентами, составляющими справедливое общество. И в самом деле, вполне убедительной выглядит другая точка зрения: есть многоотраслевая экономика, обеспечивающая гражданам общеобразовательный ценз и дающая на рынке труда свободу выбора, и она выступает неотъемлемым признаком справедливого общества, но не главным. Потому что главной платформой, на чём держится справедливое общество, является государство, которое регулирует права и свободы граждан и поддерживает прогрессивный общественный строй.

Что я могу ответить на подобное возражение?

Во-первых, я соглашусь, что здоровое многоотраслевое хозяйство действительно должно опираться на сильное государство и прогрессивный общественный строй. Во-вторых, я позволю себе вспомнить – чему нас учили в школе. А учили нас в школе следующему. Развитие человечества это есть прогрессивное восходящее развитие общества от низших ступеней к высшим. Важнейшим признаком этого прогресса является рост производительных сил общества. Производительными силами называются орудия труда и рабочая сила людей. Рост производительных сил был результатом улучшения орудий труда и смены низших ступеней общественного строя более высокими. Таким образом, развитие общества представляет собой градацию из ступеней в виде сменяющихся общественных строев. Где самой низшей ступенью является первобытнообщинный строй. За ним в порядке восхождения идут рабовладельческий, феодальный, капиталистический и социалистический строй. Что ж, освежая в памяти школьную программу по предмету истории, должен сказать, что излагаемый в учебниках системный подход к истории мне даже очень нравится. Этот подход предусматривает, что в основе развития справедливого общества лежит развитие государственности и градация, ведущая к становлению прогрессивного общественного строя. Данный подход мне нравится тем, что он не только не входит в противоречие с излагаемыми мной взглядами, но более того по всем пунктам он укрепляет позиции псевдоэволюции.

Каким образом?

Давайте начнём с государственности. На чём держится государственность?

Да, в общем-то, всё договорное! Всё скреплено силой слова и держится на языке. Так было, начиная от самых первых государств, к примеру, от Древнего Вавилона, где на каменной стеле был высечен по указанию царя Хаммурапи один из первых сводов законов, фиксирующих правовые отношения. И в ещё большей мере это относится к современному государству, в основе которого лежат такие атрибуты языкотворчества, как конституция, а также своды законов, объединяемые в трудовое, гражданское, семейное, административное и уголовное право. Это, что касается внутренних дел. Если говорить о внешних делах, то отношения между государствами опять же, в основном, регулируются двусторонними договорами и международными конвенциями. То есть, какие отношения не регулировало бы государство – основами или принципами регулирования неизменно служат законы, написанные посредством языка. Так что нет необходимости доказывать, что без наличия языкового интеллекта и его производных в виде разговорного и письменного языка построение государства было бы в принципе не возможно. Таким образом, развитие государственности привязано к псевдоэволюции через один из её компонентов: через развитие языка.

Что касается восходящей градации сменяющихся общественных строев, то про неё нельзя не отметить, что каждый новый общественный строй узаконивает всё более справедливые общественные отношения. И это можно легко объяснить, бегло пробежавшись по данной градации.

Конечно, трудно искать справедливость в первобытнообщинном и рабовладельческом строе. И всё же оба этих строя, несомненно, были более справедливыми, чем иерархия питекантропов. Хотя бы потому, что в ранних обществах людей в отличие от питекантропов к семейной жизни и размножению допускалось уже подавляющее большинство особей мужского пола. Не менее трудно искать справедливость в порядках феодального строя. И всё же феодализм был более справедливым строем, нежели предыдущие. Потому что если в первобытном обществе, а также при рабовладельчестве можно было убить человека без всякого суда и следствия, то при феодализме убийство уже не было столь безнаказанным. То есть здесь во многих случаях уже были и суд, и следствие, и ответственность перед гражданским обществом. Начиная с капитализма, идеи и принципы справедливости становятся преобладающими и пронизывают всю сущность общественных отношений. Спрашивается, как может ратовать за справедливость капитализм, в котором продаётся и покупается всё и вся, который признаёт главной властью власть денег? Какую справедливость может дать людям строй, главным выразителем которого является лозунг - «не мешайте деньгам делать деньги»?!

Конечно, если говорить о раннем капитализме на диком западе, то, опять же, справедливости в нём было мало. Но современный капитализм заставляет относиться к себе иначе. Мне представляется, что главная задача, которую с разной долей успеха решает капитализм сегодня – это борьба с коррупцией и с монополизмом. В тех случаях, когда аппетиты монополий удаётся в достаточной мере сдерживать, капитализм способен порождать такое исключительное в природе явление, как свободная рыночная конкуренция. Чем хорош свободный рынок? Он реализует закон стоимости: цена, которая устанавливается благодаря рынку на то или иное изделие, стремится к затратам общественно необходимого труда на её изготовление, то есть к стоимости. Если стоимость выше цены, то цена начинает расти, если ниже, то цена начинает уменьшаться. Почему так важна реализуемая свободным рынком тенденция выравнивания цены и стоимости? Потому что эта тенденция наиболее объективно отражает приложенный человеком труд. Что может быть для человека более ценно, чем его труд, направленный на его жизнеобеспечение? ... Объективная оценка этого труда – одно из наивысших проявлений социальной справедливости.

Социализм также фокусируется на справедливом отношении к труду. Один из главных постулатов социализма – «от каждого по способностям, каждому по труду». Социализм предусматривает, что равный труд должен обеспечивать примерно равное общественное положение и, как следствие, равное участие в распределении общественных благ. Но справедливого отношения к труду социализм добивается методом противным капиталистическому. Если священной коровой капитализма является право на частную собственность, то социализм утверждает социалистическую форму собственности. Социалистическая форма собственности – это есть отчуждение собственности от человека, которое исключает возможность эксплуатации человека человеком, то есть исключает возможность получения нетрудовых доходов, иначе говоря, возможность получения благ членами общества вне зависимости от того труда, который они затратили.

Чего скрывать, я рос в советской системе, воспитывался в советской школе и мне всегда были симпатичны идеи социализма. Но жизнь рассудила так, что закон стоимости, реализуемый свободным рынком, оказался главнее многих принципов социализма. Но это уже другой вопрос, не имеющий отношения к этой книжке.

Итак, мне осталось совместить две картинки: это восходящую градацию сменяющихся общественных строев и явление псевдоэволюции. Для этого мне не придётся особенно стараться.

Вопрос первый. Какова причинно-следственная связь событий? То есть, почему один общественный строй сменяется другим, более прогрессивным? Ответ на этот вопрос даётся в учебниках истории. В каждом конкретном случае смена общественного строя вызвана неуклонным ростом производительных сил. И в самом деле, капиталистические отношения, первоначально возникнув в Англии, а затем, в восемнадцатом веке утвердившись в континентальной Европе, смогли сложиться лишь после того, когда феодальный строй начал откровенно тормозить рост промышленности, торговли и сельского хозяйства этих стран. Таким образом, рост производительных сил, прослеживаемый во всемерном развитии промышленности, торговли и сельского хозяйства, и оказался тем паровозом, который вывез на себе повседневную жизнь европейцев, подняв её на новый уровень капиталистического общества. Но если паровозом выступает рост производительных сил, то возникает вопрос второй. Что есть рост производительных сил? Это улучшение орудий труда. Иначе говоря, это появление новых инструментов, станков, машин, новых источников энергии. Это появление конвейерного способа производства. Появление новых технологий. Появление новых видов транспорта и услуг связи. Это появление новых материальных ценностей и новых сфер потребления. В итоге, рост производительных сил выливается в развитие отношений, связанных с новыми способами производства, обмена, распределения и потребления материальных благ. Что всё это значит? Это значит, что развиваемые отношения всякий раз вызывают необходимость появления новых людей, которые специально обучены и способны управлять этими отношениями. И значит, плюрипотентный разум ни секунды не отдыхает: он постоянно вникает и внедряется в новые отношения. И чем больше между этими отношениями качественных отличий и новизны, тем всё новые грани разума необходимо задействовать. И наш разум неизменно справляется с новыми испытаниями, извлекая из потайных уголков необычайные таланты и недюжинные способности.

Итак, стыковка состоялась. То, что историки называют ростом производительных сил, я называю развитием многоотраслевой экономики. На том и другом, то есть, на одном и том же базируется псевдоэволюция, разворачивание которой превращает монокритериальный отбор в поликритериальный. Тем самым она даёт человеку возможность самореализации и всемерно способствует развитию справедливых межчеловеческих отношений.

Подытоживая совмещение двух картинок, повторю крылатую фразу – «каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает», перефразировав её так: каждая многоотраслевая экономика имеет то государство и тот общественный строй, которые ей больше всего соответствуют.

Применительно к псевдоэволюции остался последний вопрос: насколько псевдоэволюция имеет право называться псевдоэволюцией?

Я думаю, не надо как-то особенно присматриваться к псевдоэволюции, чтобы увидеть тот факт, что она является, с определённой оговоркой, продолжением бешеной марафонской гонки своры комплементов-уклонистов, которая ранее происходила в эволюции третьего витка. Псевдоэволюция – есть её ответвление. Теперь параллельно идут две разные марафонские гонки. Здесь нужна оговорка следующего характера. В основании эволюции третьего витка лежит плюрипотентность клеток. Даже, правильнее будет сказать, тотипотентность клеток, прослеживаемая в их способности превращаться во все возможные внутренние ткани и органы, а также покровные ткани организма. В основании же псевдоэволюции находится плюрипотентый разум, который даёт человеку способность превращаться в участника всех возможных общественных отношений в любом отраслевом направлении. Если смотреть на псевдоэволюцию, как на марафонскую гонку своры комплементов-уклонистов, то она как две капли похожа на свой аналог, демонстрируемый эволюцией третьего витка. Судите сами.

Предположим, на каком-то отрезке времени мировое сообщество представляет собой сбалансированный рынок, в котором все хозяйствующие субъекты, то есть крупные и частные предприятия, выдерживают примерно одинаковое конкурентное давление и, следовательно, испытывают примерно равносильные уклонистские настроения. Но так продолжается не долго. Есть такое явление, как научно-технический прогресс. Этот прогресс обуславливает тот факт, что рано или поздно появляется новый вид производства или новая отрасль хозяйства. Теперь конъюнктура меняется и рынок перестаёт быть сбалансированным. Поскольку спрос на изделия или услуги новой отрасли велик, а мощностей нарождающейся отрасли пока что явно не достаточно, чтобы удовлетворить этот спрос, то получается, что те немногие хозяйства, что представляют новую отрасль, просто обречены быть сверхрентабельными, а люди, задействованные здесь, имеют возможность разделять сверхприбыли. Такое положение вещей не может быть не замечено другими отраслями экономики. Так как новая отрасль является не освоенной нишей, то сюда идёт приток капиталов, направляемых из других отраслей. При этом происходит выдавливание капиталов из областей высокого конкурентного давления, то есть из других отраслей, и их приток в область низкого конкурентного давления, то есть в неосвоенную отрасль. Сюда же, ведомая уклонистскими настроениями, начинает перетекать и рабочая сила. Таким образом, пока идёт освоение новой отрасли, прослеживаемое в её насыщении капиталами и рабочей силой, представляющие её предприятия являются лидерами марафона: они находятся в зоне разреженного конкурентного давления и получают сверхприбыли. Так продолжается до тех пор, пока новая отрасль не насытится в нужном объёме капиталом и рабочей силой, то есть, пока не произойдёт выравнивание спроса и предложения. После её освоения новая отрасль опускается в гущу марафона, то есть она встаёт в один ряд с другими отраслями сбалансированного рынка, выдерживающими примерно одинаковое конкурентное давление.

Подобно тому как в биологической эволюции приспособленность отдельных видов со временем устаревает, и они оказываются не способными выдерживать конкуренцию новых лучше приспособленных видов, точно так же в многоотраслевой экономике отдельные отрасли со временем устаревают и прекращают существование. Это, к примеру, относится к гужевому транспорту. Ещё сто лет назад лошади были одним из основных средств перемещения грузов и пассажиров. Но их очень скоро сменил автомобильный транспорт. Сегодня экипаж из лошадей это скорее экзотика, чем реально возможный вид транспорта.

Хорошо, псевдоэволюция предстаёт как вариант продолжения марафонской гонки комплементов-уклонистов, развёрнутой эволюцией третьего витка. Но тогда почему бы не называть её просто эволюцией? Иначе говоря, чем вызвана необходимость приставки псевдо?

Истинная эволюция неизбежно ведёт к образованию новых эволюционных форм. То есть эволюция это есть видообразование. Видообразование всегда сопряжено с необратимым изменением генотипа эволюционирующих популяций. Псевдоэволюция не затрагивает генотип человека. То есть она не преследует необратимых изменений генотипа. В самом деле, в поколениях династии музыкантов не удлиняются пальцы рук, а в династии егерей не происходит неуклонное улучшение зрения и слуха. И дело даже не в том, что все династии когда-то обрываются, а в свободном обществе идёт перемешивание кровей. Главная причина в том, что в музыке успех достигается не за счёт удлинённых пальцев, а за счёт одарённого ума, нотной грамоты и искусного владения совершенным музыкальным инструментом. Точно также современному охотнику для успешной охоты совсем не обязательно обладать феноменально острым зрением: достаточно быть умным умелым охотником, который умеет обращаться с хорошей оптической винтовкой, использует охотничьих собак, маскировку, манки, ловушки и специальные методы загона. То есть каких бы профессий мы не касались, псевдоэволюция не преследует направленных изменений в генотипе человека. Если она и откладывает необратимые изменения, то только в сфере производительных сил. То есть, опять же, она улучшает те самые орудия труда, формируя и всесторонне развивая многоотраслевую экономику. Таким образом, приставка псевдо отражает техногенный характер псевдоэволюции.

Итак, я сказал о псевдоэволюции всё, что считаю нужным, и, тем самым, я проделал обзор видимой части айсберга. Теперь осталось узнать, что представляет собой его невидимая часть. Раз я использую ассоциацию с айсбергом, то надо думать, что в его невидимой части скрывается нечто, может быть более огромное и не менее значимое, чем псевдоэволюция. И это нечто неразрывно связано с псевдоэволюцией. Что же это?

Подготовку к спуску с целью изучения невидимой части я начну с простого вопроса: какова плата за псевдоэволюцию? Этот вопрос не нов. Несмотря на то, что другими авторами он был сформулирован иначе – этот вопрос был многократно задаваем, и есть известный ответ на него. Очевидно, что расплатой за псевдоэволюцию явился тот факт, что человек перестал совершенствоваться, то есть он потерял возможность развиваться как биологический вид. Действительно, в ходе антропогенеза отбирались и выживали только самые сильные и, что важно, только самые умные. Это и привело к стремительному развитию интеллекта. Но развёрнутая однажды, псевдоэволюция отменила вектор развития, преследуемый антропогенезом. Биологическая конкуренция стала превращаться в социально-экономическую. Монокритериальный отбор превратился в поликритериальный. Поликритериальный отбор одинаково пристрастен ко всем граням человеческого разума, и в то же время ему безразлично, в какой комбинации сочетаются в каждом отдельном человеке проявляемые им таланты, и, тем самым, он слеп к недостаткам отдельно взятого человека. Поликритериальный отбор убивает само понятие выбора самого лучшего. А раз так, то получите и распишитесь: человек перестал развиваться как биологический вид.

Насколько я понимаю, никто не считает трагедией, что биологическое развитие человека уже давно остановилось. И это очень в духе людей. Это созвучно таким поговоркам, как «лучшее – враг хорошего», «от добра добро не ищут». В самом деле, зачем пытаться совершенствовать то, что и так совершенно, и даже, по мнению тех, кто считает, что человек создан по образу и подобию божьему – божественно совершенно. Так зачем вмешиваться в божественное? Думается, что незачем. Лично я тоже считаю, что при такой подаче событий, где человек приобрёл псевдоэволюцию, а взамен перестал развиваться как биологический вид – это никак не выглядит расплатой, это скорее похоже на щедрый подарок природы.

Но я не питаю подобных иллюзий. Я считаю, что в этом мире ничто не даётся даром. И тем более, я убеждён, что величайшая утопия считать, будто такое приобретение, как псевдоэволюция, отпущено людям задаром. И я снова задаю вопрос: какова плата за псевдоэволюцию?

В настоящее время это тайна. Сегодня складывается интереснейшая ситуация. Когда мы видим какую-то вещь, то почти всегда с определённостью можем сказать, чего эта вещь стоит. Но вот, есть такая великая вещь, как несущая справедливость псевдоэволюция, и никто толком не знает, чего она людям стоит. Хотя нет. Вру. Я знаю. А если заешь, так объясни! – воскликнет дорогой мой читатель.

Когда я учился в школе, со мной училась одна очень находчивая одноклассница. Когда на опросах ей доставался особенно трудный вопрос, то она обыкновенно отвечала: я знаю, что это; но объяснить не могу! Сейчас я нахожусь как раз в положении одноклассницы: я знаю, какова плата за псевдоэволюцию, но как подумаю, что мне нужно это объяснять! … Однако глаза боятся, а руки делают. С этим я начинаю спуск к невидимой части айсберга.

Чтобы напасть на след, ведущий к разгадке тайны, я забегу назад, в эпоху эволюции питекантропов, то есть в антропогенез. Говоря об антропогенезе, я не намерен перелопачивать его весь, я хочу привлечь внимание читателя всего лишь к одной особенности антропогенеза, к единственному факту. Этот факт можно обозначить как взрывоподобное развитие интеллекта. По масштабам эволюции макробиосферы путь от австралопитеков к неоантропам занял всего лишь мгновение. Это случилось гораздо быстрее, чем лошадь сменила трёхпалую лапу на копыто. И этому можно найти логическое объяснение.

Когда у лошади формировалось копыто, то в этом процессе участвовали в чистом виде изменчивость и естественный отбор. У предков лошади, то есть у меригиппусов и гиппарионов, происходили генетические отклонения в сторону укрупнения главного пальца – будущего копыта и атрофии придаточных пальцев. И естественный отбор закреплял эти изменения. Потому что в сухих степях, поросших жёсткой высокой травой, где и жили предки лошади, обладатели однопалых конечностей были быстрее и легче убегали от хищников, так как их атрофирующиеся придаточные пальцы меньше заплетались в траве. Сами же меригиппусы и гиппарионы выступали в этом процессе статистами, то есть они никак не помогали естественному отбору, поскольку их самцы с одинаковой страстью любили и спаривались с самками как с выраженной трёхпалостью, так и с отклонением к копытам. А раз так, то скорость формирования копыт зависела только от интенсивности мутагенеза и от тех сотых долей процента, на которые генетически отклонённые особи были быстрее трёхпалых собратьев.

В случае эволюции питекантропов изменчивость и естественный отбор уже не были так одиноки, как в эволюции гиппарионов. Я думаю, что становление разума происходило по следующему сценарию. Предположим, на некоторой территории конкурируют и борются за неё несколько общин питекантропов. Назовём их рабочими коллективами. Допустим, что все участники коллективов имеют примерно одинаковые интеллектуальные способности. За исключением одного. То есть в одном из коллективов благодаря биологической изменчивости появилась особь, интеллектуальные способности которой значительно превосходят общий уровень. Так как особь интегрирована в коллективе, то её преимущество становится достоянием всего коллектива. То есть, по-видимому, наличие в общине хотя бы одного носителя превосходящего интеллекта давало ей преимущество в конкурентной борьбе. У неё было больше шансов победить, истребив и изгнав с территории другие общины питекантропов. И это первый ускоряющий момент в процессе развития интеллекта. Второй момент заключается в том, что интеллектуально одарённый и потому победивший коллектив хорошо понимал, откуда растут ноги у его счастья. Носитель превосходящего интеллекта, будь это самка или самец, - назовём его интеллектуал, в благодарность за интеллектуальную поддержку, оказываемую коллективу, неизбежно возносился на вершину своего племени. Он не обязательно становился альфа-самцом или альфа-самкой: роль альфа-особи требует особенно бойцовского характера. Исключительность положения интеллектуала заключалась в том, что для всех особей общины, включая альфа-самца или альфа-самку, становилось делом чести спариться с ним. Совершенно очевидно, что дети, родившиеся от связи с интеллектуалом, не воспитывались в общем детском саду: они с рождения зачислялись в группу альфа!

Таким образом, в отличие от статистов-гиппарионов питекантропы проявили себя как активнейшие заинтересованные помощники естественного отбора, продвигавшего развитие интеллекта. Только этим можно объяснить взрывоподобный рост интеллекта, произошедший в антропогенезе. Сам по себе факт стремительного развития интеллекта не скрывает ничего сверхъестественного. Но в контексте случившегося потом, по окончании антропогенеза, этот факт становится самым вопиющим фактом во всей истории антропогенеза! Чего же в нём вопиющего?

Хочу внести сюда немного физики. Что такое взрыв? И чем он сопровождается?

Когда взрывается артиллерийский снаряд, то вместе с разлетающимися осколками снаряда и поражённой мишени идёт взрывная волна. Она сносит изгороди, валит деревья, вышибает окна. А если сделать взрыв ещё масштабнее: взорвать атомную бомбу? Тогда взрывная волна, порождённая таким взрывом, на определённом радиусе снесёт всё на своём пути.

А теперь, держа в уме взрыв и его последствия, снова перенесём свой взгляд на эпоху антропогенеза: идёт взрывное развитие интеллекта; этот взрыв выносит человека на уровень общепланетарного господства. Но вот, примерно 40000 лет назад развитие интеллекта не то что замедляется – его буквально отрезает! А где взрывная волна?! Где цунами, троекратно обогнувшее землю?! А физики не дадут мне соврать: когда имеешь дело со взрывом планетарного масштаба, то чтобы погасить волну, порождённую таким взрывом – тут никакая стенка не поможет. И тем не менее взрывная волна развития интеллекта исчезла, вмиг и совершенно бесследно! Что это значит?

Это значит только одно. Взрывная волна развития интеллекта была скомпенсирована встречной волной, порождённой антивзрывом!

В связи с последним заявлением предвижу такое возражение: пусть так, пусть был антивзрыв и развитие интеллекта захлебнулось; ну и что с того? Разве в последовавшее за этим время человеку не доставало или не достаёт разума, чтобы решать насущные задачи? Разве сегодня нам не хватает мозгов? Хватает. И даже с избытком.

У таких обезьян как шимпанзе постоянно задействовано 14-20% мозговых клеток. У других умных животных этот процент обычно ещё выше. В жизни современного человека постоянно задействовано лишь несколько десятых долей процента клеток мозга. То есть степень резервирования человеческого мозга в сотни раз превосходит этот показатель для любого другого млекопитающего. Головной мозг человека так огромен, что абсолютное большинство клеток мозга попросту отдыхает, не находя работы. Так о чём здесь горевать?

Так то оно так. Но я не могу быть столь благодушным к явлению антивзрыва. Что если антивзрыв вообще не был привязан к волне развития интеллекта? Что если схлопывание этой волны стало всего лишь побочным эффектом антивзрыва? Что если антивзрыв имеет свои далеко идущие цели? Что если заложниками этих целей сегодня являемся все мы?! Скажу так: у меня есть все основания думать последнее!

Сделаю откровенное признание: сегодня всех людей планеты Земля уносит волной антивзрыва. Когда мне было 15 лет, я впервые ощутил на себе эту волну. Для меня это убийственно сильная волна! И гораздо позже мне удалось осознать, что она собой представляет. Даже сегодня я не могу утверждать, что досконально знаю, что такое есть антивзрыв. Но я многое о нём узнал. Сейчас передо мной стоит задача, как можно лучше объяснить, что такое антивзрыв. Пытаясь решить эту задачу, я вижу наилучший способ, как это можно сделать. Для этого мне нужно разобрать на части, из чего складывается поведение человека.

Если читатель сейчас ждёт поскорее ярких сногсшибательных сенсаций, то должен несколько разочаровать. Для того чтобы разобрать поведение человека, мне потребуется не одна, а целых три главы. Таким образом, я смогу развернуть антивзрыв во всей его красе только в шестой главе этой книжки. В связи с этим кто-то может посетовать мне: а как же краткость – сестра таланта? А нельзя ли всё сделать побыстрее и так, чтобы не очень утомительно?

Не очень утомительно не получится. Потому что, во-первых, и это очевидно, не так уж прост человек, чтобы быстрым росчерком пера взять и разложить по полкам всё поведение человека. Но главное – не в очевидном. Правда в том, что я и впрямь борюсь с соблазном сделать всё кратко и по-быстрому. Да, я мог бы превратить продолжение этой книжки в искромётный экшн. Я могу начать разворачивать антивзрыв, что называется, прямо здесь и прямо сейчас. Я даже готов сию же минуту сделать заголовок для экшена, представив антивзрыв в нескольких, как мне кажется, точных и ёмких определениях. Но я не буду этого делать. По двум причинам.

Во-первых, если я немедленно дам определение антивзрыву, то, хотя данное мной определение будет сделано из нескольких предложений, составленных из набора простых русских слов, тем не менее, я боюсь, что оно покажется читателю слишком потусторонним и не доступным для восприятия. Во-вторых, я опасаюсь, что за быстрой сменой ярких картинок экшена может случиться то, про что в известной басне сказано – «а слона то я и не приметил»!

Сейчас я искренне убеждён, что самые сильные потрясения и самые ошеломляющие открытия ждут читателя как раз на длинном пути. И предваряя то, как я это буду делать, я хочу задать читателю один вопрос: как ты считаешь, могут ли гусеница и бабочка смотреть на мир одинаковыми глазами, даже если считать, что это одна и та же особь, только в разные возрасты её жизни? Конечно, я не могу сейчас узнать мнение моего читателя, но я вправе услышать от него следующий ответ. Гусеница и бабочка всё же смотрят на мир разными глазами, поскольку перед ними стоят разные жизненные задачи и их связывают с этим миром разные отношения. Присоединяясь к ответу, хочу добавить от себя, что гусеница и бабочка смотрят на мир настолько разными глазами, насколько велика глубина превращения, делающего из гусеницы бабочку.

С последним выводом я хочу подчеркнуть, что три главы – это ровно столько, сколько занимает путь превращения. И если ты, дорогой читатель, будешь настойчив и последователен на этом пути, то очень скоро сможешь увидеть мир совершенно другими глазами. И ты увидишь всё на много яснее, чем я смог бы объяснить это сейчас при помощи слов. Ты увидишь антивзрыв во всём его великолепии и в самом обнажающем его ракурсе! Итак, я утверждаю, что главное не слова, главное – превращение и новое видение! С этим посылом я начинаю новую главу, которая называется:

Предыдущая главаСледующая глава

Все права защищены © 2013, Марс Заманов. Создание сайта - «Экспресс лаб»