Частно-конъюнктурное приспосабливание это основа поведения каждого человека. Но так как сам человек принадлежит к классу млекопитающих, то будет правильнее сказать, что частно-конъюнктурное приспосабливание это основа поведения всех животных организмов, принадлежащих к классу млекопитающих. Поэтому будет справедливо, если я представлю это приспосабливание, объясняя его механизмы в аспекте его классовой принадлежности.
Чтобы между мной и читателем не было недопонимания, сперва необходимо пояснить, что я включаю в понятие «частная конъюнктура». Частная конъюнктура – это соединение частной приспособленности организма с обстоятельствами среды обитания. Где частная приспособленность это есть частные потребности организма в условиях жизнеобеспечения, которые подкреплены частными же его способностями добиваться необходимых для жизни условий.
Я думаю, вначале будет не лишне взглянуть на обсуждаемый предмет с точки зрения его физиологии. Для этого я позволю себе использовать некоторые термины, введённые в обиход известным русским физиологом Павловым Иваном Петровичем.
Итак, предположим, что мы рассматриваем приспосабливание некоторого млекопитающего. Назовём его просто зверь. Как это отмечено у Павлова, условные и безусловные рефлексы зверя затормаживаются под воздействием незнакомого раздражителя, который вызывает у зверя ориентировочный рефлекс. Таким образом, предыдущая деятельность зверя приостанавливается и он переключается на оценку того, каким применительно к нему выступает незнакомый раздражитель: полезным, вредным или безразличным. Определение характера причастности незнакомого раздражителя к жизни зверя связано для последнего с выработкой необходимой модели поведения в присутствии этого раздражителя. При этом если выясняется, что этот раздражитель полезен, то строится модель поведения, извлекающая из него наибольшие выгоды. Если раздражитель вреден, разрабатывается поведение, обеспечивающее максимально безопасное сосуществование с ним. Также есть возможность выявления безразличного раздражителя. Словосочетание «безразличный раздражитель» до некоторой степени абсурдно. Тем не менее, надо признать, что присутствие какого-то явления можно сделать безразличным, но опять же уяснив для себя правила допустимого с ним обращения, то есть выработав к нему комплементарную модель поведения. Теперь возникает вопрос: как происходит приспосабливание?
Во-первых, нужно отметить, что появление незнакомого раздражителя повергает поведенческую организацию зверя в состояние белого листа, поскольку в сознании зверя нет никаких директив, то есть конкретных предписаний, как нужно действовать в присутствии нового раздражителя. Отсюда вытекает, что, во-вторых, на эмоциональном уровне зверь испытывает неподдельную тревогу, то есть дискомфорт, вызванный неопределённостью его будущей жизни в присутствии незнакомого раздражителя. Если говорить о примерной схеме, как приобретается комплементарное поведение, то здесь много зависит от сущности зверя. Как известно, матёрого волка не очень сильно пугают незнакомые раздражители на вроде красных флажков. Очевидно, что это связано с готовностью матёрого волка применить свой жизненный опыт и использовать возможности своего ассоциативного мышления. Иначе говоря, взрослого волка потому и называют матёрым, что его очень трудно поставить перед фактом совсем не знакомого раздражителя. Получая через органы чувств предоставляемые незнакомым раздражителем исходные данные и анализируя эти данные, волк старается привязать незнакомый раздражитель к некоторой группе похожих явлений. Согласно возникшей в сознании привязке волк попробует применить к незнакомому раздражителю ту модель поведения, которую он практиковал и которая показала эффективность применительно к похожей группе явлений. Если на каком-то шаге реализации испытуемой модели поведения матёрый волк обнаруживает, что эта модель не подходит и что новый раздражитель ему по-настоящему не знаком, то его дальнейшее поведение до некоторой степени уравнивается с приспосабливанием неопытного щенка. Начиная с этого момента, матёрый волк, как и щенок, действует методом тыка или методом проб и ошибок. Зверь показывает всё, что умеет. То есть, демонстрируя разные шаги, перебежки, телодвижения, сигналы, ухватки, он смотрит, как незнакомый раздражитель отзывается на те или иные приёмы поведения. Таким образом, комплементарная модель поведения достраивается на стыке внезапных догадок рассудка, набитых шишек и удачно подобранных приёмов. Важно, что в процессе выстраивания эффективной модели поведения изменяется эмоциональное состояние зверя. В ходе приспосабливания зверь выясняет характер воздействия раздражителя. А это значит, изначальный дискомфорт и чувство неопределённости сменяются страхом или яростью, если раздражитель опасен, или жаждой наживы, если источник раздражения полезен, наконец, беспокойство, вызванное неизвестностью, может полностью угаснуть, дойдя до безразличного покоя, если новое явление нейтрально.
Представленная схема приспосабливания, в которой задействованы физиология, эмоции, наличие или отсутствие жизненного опыта, рассудок и физические усилия, вводит нас в мир частно-конъюнктурного приспосабливания, давая начальное представление о нём. Представленная схема даёт основание сделать вывод, что частно-конъюнктурное приспосабливание направлено исключительно на сохранение гомеостаза и опирается преимущественно на отрицательные обратные связи, с помощью которых организм, во-первых, обеспечивает стабильность внутренней среды и, во-вторых, добивается от среды обитания необходимых условий жизнеобеспечения. В самом деле, рассмотренная схема есть ни что иное, как пример реализации отрицательной обратной связи. Судите сами. В среду обитания зверя вносится незнакомый раздражитель. Незнакомый раздражитель повергает зверя в состояние поведенческой дезорганизации и эмоционального дискомфорта, связанного с неопределённостью. И теперь всеми своими действиями зверь говорит - нет возникшему состоянию поведенческой дезорганизации. Так что дальнейшие действия зверя направлены на то, чтобы организовать его жизнь в присутствии незнакомого раздражителя таким образом, чтобы ввести незнакомый раздражитель в круг понятных и подконтрольных ему явлений, которые либо помогают, либо, как минимум, не способны помешать зверю добиваться от среды обитания необходимых условий жизнеобеспечения.
Итак, я утверждаю, что используемое млекопитающими частно-конъюнктурное приспосабливание опирается преимущественно на отрицательные обратные связи и починяется всецело императиву сохранения гомеостаза, то есть императиву не нарушения частной приспособленности млекопитающего.
А теперь, после вступительного ознакомления с частно-конъюнктурным приспосабливанием, я зайду к нему с несколько другой стороны, чтобы расширить представление о нём и указать на ещё одну важную особенность частно-конъюнктурного приспосабливания.
Пожалуй, я так и не смог бы увидеть частно-конъюнктурное приспосабливание в этом ракурсе, если бы не один уникальный случай, вернее, один исключительный биологический вид. Вся жизнедеятельность, весь образ жизни особей этого вида в своё время перевернули моё представление о частно-конъюнктурном приспосабливании, заставив оценивать его иначе. Так о ком пойдёт речь? Это бобр! Говоря конкретнее, поскольку канадский бобр гораздо изобретательнее в приёмах одомашнивания среды обитания, чем евразийский бобр, то речь пойдёт о канадском бобре.
Итак, мудрый бобр! Бобр деятелен, трудолюбив и творчески изобретателен! Он изводит гектары леса. Он строит хатки возле воды. Для строительства хатки он использует кучу хвороста объёмом с борт грузовика-самосвала. Строя хатку, он скрепляет хворост илом и водорослями. В хатку можно попасть только из под воды, через лазы, выстроенные бобром в виде сифонов. Бобр строит гидротехнические сооружения в виде плотин. Некоторые из плотин хорошо видны даже из космоса. В своих владениях семья бобров нередко роет каналы, заполненные водой. Передвигаясь по этим каналам, бобр имеет безопасный доступ к угодьям промыслового леса. По ним же он может сплавлять отгрызенные ветки и сучья. Итак, бобр одомашнивает среду обитания, изменяя окружающий ландшафт. Очевидно, что, строя плотины и подтапливая значительные участки местного ландшафта, бобр действует не от балды, но он руководствуется определённым и единым для особей данного биологического вида бобровым умыслом. Так в чём заключается бобровый умысел?
Очевидно, что у каждого бобра есть врождённые, то есть закреплённые на генетическом уровне представления о необходимых условиях жизнеобеспечения. Прежде всего, эти представления связаны с безопасностью условий жизнеобеспечения. Так что каждый бобр, проживая в той или иной среде обитания, сталкивается с тем, что существующая среда либо отвечает его представлениям о безопасности, либо не отвечает. Если нет, то бобр не довольствуется тем, что бог послал. Но он начинает активно одомашнивать среду обитания, видоизменяя элементы ландшафта таким образом, чтобы они удовлетворяли запросам бобра в безопасных условиях жизнеобеспечения. Таким образом, у каждого бобра существует внутренняя крепость, состоящая из врождённых запросов в условиях жизнеобеспечения. И по образу и подобию внутренней крепости бобр выстраивает крепость внешнюю, которая находит своё отражение в видоизменённых, то есть одомашненных элементах ландшафта. И построив внешнюю крепость, бобр становится её заложником. То есть если другой всем известный грызун, а именно, заяц, по большей части заботится только о своём бренном теле, то бобр – нет. Кроме сохранения собственной жизни, бобр неизменно заботится о сохранении потребительских качеств своей рукотворной крепости. Глядя на то, как бобр выстраивает внешнюю крепость и заботится о поддержании её в исправном состоянии, вдруг становится отчётливо видно, что поведение бобра, связанное с обслуживанием крепости, является управляемым поведением! Управляемым кем? Управляемым частной конъюнктурой, то есть соединением частной приспособленности бобра с обстоятельствами среды обитания.
Итак, произнесено главное слово этой главы – управляемость!
Сейчас я не стану пускаться в прения, почему это слово главное. Для меня сейчас гораздо важнее объяснить, почему поведение бобра вдруг оказалось управляемым.
Конечно, говоря об управляемом поведении бобра, речь не идёт о такой же степени управляемости, которая может быть достигнута применительно к шестерёнке в составе управляемой механической конструкции. Управляя движением шестерёнки, мы можем задавать её точное положение во времени относительно других движущихся частей жёсткой механической конструкции. Управляемое поведение бобра не предполагает контроль каждого действия бобра в каждую единицу времени. И всё же в образе жизни бобра, то есть в его поведении в целом, есть нечто такое, что позволяет говорить об управляемом поведении животного и даже сравнивать бобра с шестерёнкой. Так что же общего у бобра и шестерёнки? И в том и в другом случае – это постоянство организации. Постоянство организации шестерёнки основывается на прочности металла, из которого она сделана и который обеспечивает постоянство её формы при контакте с другими шестерёнками, а также с осью или подшипником. Постоянство организации бобра основано на постоянстве его частной приспособленности, неотъемлемым элементом которой является врождённый бобровый «умысел». Постоянство его частной приспособленности обуславливает тот факт, что приспосабливание бобра это есть всегда поведение реакционное, прогнозируемое и, в конечном счёте, управляемое.
В чём именно бобр реакционен и прогнозируем? Во-первых, во всех случаях, когда возникает прямая угроза его жизни, бобр будет бороться, защищая свою жизнь. Во-вторых, когда бобр не испытывает угрозу жизни, он будет питаться. Питание это тоже реакция открытой системы, только не на воздействие извне, а на внутреннюю потребность в восполнении энергии и вещества. Причём сколько, чего и когда будет потреблять отдельный бобр – это можно всегда спрогнозировать. То есть мы можем с высокой точностью определить суточную норму потребления поедаемых древесных растений, равно как и норму годовую. В третьих, когда бобр не защищает жизнь и не питается, он будет заниматься размножением, то есть производством и воспитанием детей. И это тоже есть реакция открытой системы на внутреннюю потребность возобновления прерываемой жизни. В-четвёртых, в том случае, когда бобр не защищается, не ест и не размножается, его жизнедеятельность будет направлена на сохранение потребительских качеств одомашненной среды обитания. И в данном случае управляемость поведения бобра обнаруживается наиболее ярко. То есть в зависимости от того, как меняются обстоятельства, влияющие на одомашненные элементы ландшафта, мы можем с высокой точностью предвидеть, как в ответ будет действовать бобр. Если уровень воды в реке поднимается и это грозит затоплением хатки, то бобр станет разбирать плотину и открывать шлюзы, давая избыточной воде уйти. Если уровень воды, наоборот, падает и это грозит отрывом хатки от воды, то бобр станет укреплять плотину, чтобы поднять зеркало воды до нормального уровня. Если водные каналы, открывающие доступ к кормовым угодьям, заиливаются и мелеют, то бобр бросит силы на то, чтобы очистить каналы от ила и вернуть им нужную глубину.
Надо сказать, что и те млекопитающие, которые, в отличие от бобра, не замечены в умысле одомашнивать среду обитания, но которые, так же как и бобр, опираются в своём поведении преимущественно на частно-конъюнктурное приспосабливание, тоже являются животными, чьё поведение в принципе управляемо. В этом ряду пример бобра показателен тем, что канадский бобр это единственный вид млекопитающих, за исключением человека, который значительную часть жизнедеятельности направляет на одомашнивание среды обитания. Так как выстроенная по бобровому «умыслу» рукотворная среда является средой упорядоченной, то получается, что действия бобра, ответные на изменения в упорядоченной среде и преследующие сохранение упорядоченности среды, оказываются частью управляемой системы. Причём управляемость здесь настолько сильная, насколько жёстко видит бобр необходимость сохранения существующей упорядоченности.
Итак, пример бобра показывает нам, что и остальные млекопитающие, исповедующие частно-конъюнктурное приспосабливание, в принципе возможно сделать объектом манипуляций и частью управляемой системы. И тем больше шансов это сделать, чем жёстче млекопитающее отстаивает врождённые запросы в условиях жизнеобеспечения и чем сильнее оно подчиняет свою жизнь императиву не нарушения частной приспособленности.
Человек тоже принадлежит к миру млекопитающих со всеми вытекающими отсюда предпосылками. Сейчас моё внимание к человеку продиктовано тем, насколько его поведение вписывается в каноны частно-конъюнктурного приспосабливания, то есть насколько оно подчиняется императиву не нарушения гомеостаза и насколько оно управляемо частной конъюнктурой.
Правда в том, что человек строит своё поведение, опираясь исключительно на каноны частно-конъюнктурного приспосабливания, лишь в самый ранний период своей жизни, то есть в детстве. Уже начиная с начальных классов средней школы, частно-конъюнктурное приспосабливание подвергается существенной модификации, превращаясь в более сложное поведение. Именно об этом пойдёт дальнейший разговор.
Итак, родился ребёнок. Со дня своего рождения он прекрасно чувствует свою частную конъюнктуру. То есть малыш чувствует свои потребности в условиях жизнеобеспечения и ощущает на себе обстоятельства среды обитания. Самые первые действия ребёнка проявляются как животное приспосабливание. Подрастающий малыш, лазая по полу, скоренько хватает и берёт в рот, обгрызает и обсасывает все предметы, попадающиеся под руку, точно так же, как это делает детёныш мартышки, или щенок, или котёнок. Ему сейчас всё ново и всё впервые. И каждый незнакомый раздражитель, так же как братьев его меньших, повергает малыша в состояние поведенческой дезорганизации. И будучи встревожен неведением, уходя от неопределённости, ребёнок посредством синтеза имеемого опыта с методом тыка знакомится с новым явлением, вырабатывая к нему комплементарную модель поведения. Так ребёнок расширяет круг знакомых, понятных и подконтрольных ему вещей. Затем малыш учится стоять на ногах и ходить, потому что так учат его родители и к этому его подталкивает человеческая природа. Встав на ноги, малыш начинает видеть мир в новом интереснейшем ракурсе. Так же малыш учится говорить. Он запоминает и включает в свою речь всё больше новых слов, потому что с их помощью легче узнавать настроение и мысли родителей и, конечно, выражать свои желания. Но очень скоро ребёнок начинает понимать, что для исполнения своих желаний не достаточно уметь выговаривать их правильными словами. Для этого ещё нужно уметь правильно себя вести. И дальнейшее воспитание в ребёнке навыков частно-конъюнктурного приспособленца заключается именно в этом: он учится правильно себя вести. Он слушается маму и папу, он подражает родителям, он учится у воспитателей в детском саду и берёт поучительный пример у сверстников, с которыми играет. Так, подчиняясь биологическому императиву и по канонам частно-конъюнктурного приспосабливания: я получаю, что хочу, за правильное поведение – проходит большая часть нашего детства. Однако родители ребёнка, равно как и общество, полноправным членом которого он однажды станет, ставят целью вырастить из ребёнка социализированную личность. Поэтому в жизни ребёнка в дополнение к биологическому императиву возникает общественный императив. Это происходит, когда в возрасте шести-семи лет ребёнок поступает в начальные классы общеобразовательной школы.
Поначалу первоклассник воспринимает учёбу почти как насилие над собой. Он готовит домашнее задание и работает на занятиях в классе лишь потому, что его заставляют это делать учителя и родители. Но время идёт – постепенно, чувство принуждения ослабевает: ему на смену приходит привычка, ребёнок вживается в роль ученика средней школы. Он движется в едином потоке со сверстниками, потому что так заведено, такой уготован порядок. Я, конечно, упрощаю: учёбу в школе никак не свести к работе по принуждению, да к работе по привычке к принуждению. Всё таки учёба – это познание. А раз так, то сюда эпизодами замешивается неподдельный интерес к открытиям, даруемым учёбой. И в этих случаях в процесс учёбы заклинивается частно-конъюнктурное приспосабливание в чистом виде, когда ученик, обучаясь, знакомится с незнакомыми раздражителями и вносит их в круг понятных и подконтрольных вещей. Наконец, где, как не в школе, можно поддерживать связь с самым широким кругом своих ровесников. А это те же весёлые игры, занимательная возня, унаследованные из светлого детства. Всё это так, меня же интересует вот что: как меняется отношение взрослеющего ученика к общеобразовательной школе? Ясно, что поначалу ученик всего лишь привычно терпит на себе правила игры, диктуемые школьными требованиями, при этом, не пропуская в своё нутро вменяемые в обязанность инструкции. Но так продолжается не вечно. Однажды происходит событие, значимость которого неоценима как для самого ученика, так и для общества, взявшегося воспитать в нём социализированную личность. Это событие настолько важно, что его нужно рассмотреть подобнее. Что я и сделаю сейчас, освежив в памяти некоторые детали и мизансцены из школьной жизни, в которых я отчасти узнаю себя и в которых, быть может, вспомнит свои школьные годы мой дорогой читатель.
Я думаю и припоминаю, что всё было примерно так: с утра прибегаешь в школу: первые два урока – физкультура и труд; и это – пустячное дело. Побегали, посуетились, весело сыграли в волейбольчик, затем, поработали у верстака. Но, бог ты мой, третий урок – контрольная работа по алгебре. С квадратными уравнениями – это с темой, пройденной ещё в прошлой четверти, ты справился успешно и без особых затруднений. Но последние три задачи – по тождествам, которые нужно привести в упрощённый вид. А это уже новая тема; и ты, по своей рассеянности не умеющий, как иные товарищи, схватывать всё на лету, не усвоил приёмов решения и справился лишь с самым простым из предъявленных заданий по тождествам. Контрольная по алгебре сдана. Затем, урок истории, а после, диктант по русскому. Здесь ты чувствуешь себя по свободнее, но вот досада, ты не удосужился хотя бы мало-мальски почитать раздел по правилам пунктуации в бессоюзных сложных предложениях. В результате – две тройки за день; а затем, ещё тройка по химии. И всё это немилосердным образом переносится на итоговые четвертные оценки по предметам. Но это ещё полбеды: мало, что ты не преуспел в освоении предметных дисциплин – ты умудрился ещё получить удовлетворительно за поведение. И к этому многое вело. Во-первых, что за разговоры на уроках, этот несобранный вид и бездумный смех. Во-вторых, проявил себя с худшей стороны на мероприятиях общественно-полезного труда: два раза опоздал на субботник. В-третьих, был совершенно пассивен на классных часах и собраниях. Наконец, с прохладцей отнёсся к своему должностному поручению: будучи художественным редактором, нарисовал стенгазету, заголовок которой, а это слова поздравленья – С Новым Годом! это же надо было додуматься! вывел не цветной, а чёрной краской. Итог – черней некуда.
Состоялось очередное родительское собрание класса, как обычно, с присутствием учеников. И ладно бы классный руководитель в присутствии всех твоим родителям прочёл нотацию за нерадивого сына. Нет, он поступил много хуже. Он вообще ни единожды не произнёс твоей фамилии. О кошмар! Он не назвал тебя в списке хорошистов, отличников и примерных учащихся класса! Твои родители глубоко покороблены неудачами любимого сына. И главное, ты сам, до недавнего весьма спокойно смотревший на школу и больше с азартом поглядывавший на перспективу посмотреть телевизор или пойти погулять с ребятами, чтоб навеселиться до темна, ныне уязвлён до самого сердца. А теперь, мой приятель, пока ты, разгорячённый и негодующий, сидишь, запершись в своей комнате, позволь мне оценить и сформулировать произошедшее с тобой и постигшее тебя состояние.
Итак, начнём по порядку. Школа, а эта социальная среда на данном отрезке твоей жизни есть основная сфера приспосабливания, предъявила в текущей четверти ряд безусловных требований – это, прежде всего, задач из обязательной школьной программы, а также требований нравственно-воспитательных, вызывающих, как говорят, к общественному самосознанию. Выражаясь павловским лексиконом, в сферу твоего приспосабливания был внесён ряд новых раздражителей, к которым в установленные сроки ты обязан был разработать комплементарные модели поведения. Что, собственно, ты и делал, но не так усердно и расторопно, как это было нужно и как это сделали твои одноклассники, отмеченные за успеваемость и поведение хорошими и отличными баллами. Что ж, учителя дали знать тебе, что оценивают твою учёбу, твои познания и умения как не вполне отвечающие общеустановленным требованиям. И далее они же публично, и не только свершившимся фактом родительского собрания, но всем характером общения с тобой, противопоставили тебя преуспевающей группе одноклассников, тем самым поставив, не подберёшь другого слова, вне закона. И они добились своего. Они повергли тебя в состояние поведенческой дезорганизации, выражаемое в жутком дискомфорте, что охватывает тебя при одном воспоминании о школе. Теперь ты чувствуешь, что нет тебе покоя, пока ты не сумеешь вернуть благосклонность преподавателей и милость родителей, которые, как прежде, могли бы всем говорить, какой у них способный сынишка. Теперь, как никогда, ты ощущаешь, что тебе, как воздух, нужны потерянные милые улыбки и восторженные глаза одноклассниц и как мертвенно холодным вакуумом отдаётся в твоих ушах отсутствие злословий в твой адрес от конкурентов-одноклассников!
Но довольно сокрушаться впустую! Надо решать и действовать. Какое ты принял решение? Ты сказал себе: нужно срочно подтягиваться в тех предметах, в которых я дал слабину. И вообще, нужно в корне изменить своё отношение к учёбе, надо заняться ей наконец, а то, глядишь, пошатнутся дела и в остальных дисциплинах, в которых я пока ещё не съехал. Ты решился, а это главное! Если оторваться от конкретики принятого тобой решения, то из него можно выделить несколько символичных девизов, руководящих отныне всем твоим поведением, связанным с обучением в школе. Во-первых, ты сказал себе – нет, я не хуже других! Что ж, ты воздвиг в себе этот честолюбивый девиз, но что делать, чтобы его справедливость по отношению к твоей персоне признали все остальные? И тогда, во-вторых, ты воздвигаешь другой девиз: отныне я буду всё делать вместе со своими сверстниками, я буду делать как они и, если позволят способности, я буду делать лучше их!
Я, конечно, утрирую, прессуя события. Существенность этих девизов не могла взрасти в ученике так скоротечно, как следствие событий одной четверти. Современная школа долго, натужно, методично, как искусный, рачительный скульптор выдалбливает эти девизы в подрастающем поколении, начиная с первого класса. Так что подразумеваемый мной ученик, этак класса седьмого-восьмого, есть настоящий апофеоз многолетней, многосторонней работы над произведением, которое называется социализированная личность. То есть обрисованное мной происшествие, приключившееся с учеником, - это ещё не зрелость, но это есть фаза становления личности!
Итак, если до того ученик принимал школьные правила только на уровне принуждения, то теперь, воздвигнув в своём сознании вышеназванные девизы, ученик поднялся на качественно новую ступень самосознания: он стал социализированной личностью. Чем самосознание личности отличается от самосознания подростка, ещё не воздвигшего в себе её основы? До момента становления личности главным движителем и мотиватором поведения подростка является биологический императив, направленный на сохранение гомеостаза. И значит, для подростка всегда и во всём на первом месте выступает собственное я. В фазе становления личности, когда ученик пропускает общественные правила в своё нутро и выстраивает их в своём сознании словесно или как-то фигурально, то тем самым он воздвигает в себе общественный императив. Общественный императив строится на фундаменте императива биологического. Это тоже императив не нарушения, только не гомеостаза, а общественного статуса. На данном отрезке жизни общественный статус человека находит воплощение в статусе успешного ученика. Когда ученик выучится и вступит во взрослую жизнь, его общественный статус найдёт воплощение в той профессии или должности или призвании, которые он выберет и которые он будет отстаивать. Таким образом, отныне и всю сознательную жизнь человек-личность наряду с биологическим императивом будет подчинять своё поведение императиву общественному. И в какой бы общественной структуре или на каком бы общественном поприще он не работал, он будет выступать истым членом этого общества и частью управляемой системы.
Очевидно, что та часть поведения человека-личности, которая подчиняется общественному императиву, является более сложным, модифицированным поведением, которое заметно отличается от частно-конъюнктурного приспосабливания. Я назову такое поведение общественно-конъюнктурным приспосабливанием. Понять то, как работает механизм общественно-конъюнктурного приспосабливания, нам поможет не доигранное происшествие, приключившееся с учеником старших классов. Мы добрались до момента, когда ученик решил встать на путь исправления, но мы ещё не разобрались, каким образом он стал исправляться. И это не менее важный момент, который заставляет меня вновь окунуться в школьные будни и посмотреть на мир глазами ученика.
Что нужно нашему герою, чтобы восстановить пошатнувшийся статус успешного ученика? Кажется, не так уж и много: привести в порядок форму, манеры, показать на занятиях рвение, прилежно готовить уроки и, как закономерный итог приложенных усилий, с успехом сдать контрольные работы. Но это – финальные аккорды, венчающие путь исправления. Кто учился в школе, тот помнит, что учёба это большой кропотливый труд. И чтобы понять, с чего начинается путь исправления, нужно вспомнить – на чём погорел ученик. А погорел он на том, что в прошлой четверти в сферу его приспосабливания был внесён ряд новых раздражителей в виде задач из обязательной школьной программы, а также требований нравственно-воспитательного толка, с которыми он в полной мере не справился и не усвоил их в установленные сроки. Для ускорения анализа я уберу из внимания нравственно-воспитательный аспект и сосредоточусь на выполнении образовательной программы.
Механизм частно-конъюнктурного приспосабливания кристально чист и понятен: когда в сферу приспосабливания млекопитающего вносится незнакомый раздражитель, то животное начинает приспосабливаться к нему, преодолевая поведенческую дезорганизацию, вызванную его появлением. Но вот в сферу приспосабливания ученика внесены новые раздражители: это новые правила и упражнения по русскому языку и новые правила и задачи по алгебре. Эти раздражители конечно новые, но такие ли уж они не знакомые?
Учебник алгебры, туго набитый задачами, учебник русского языка, весь переполняемый упражнениями – эти книги уже не первый год теребимы и изучаемы беспокойно-пытливым учеником. Если говорить о них, как о раздражителях, то ученик знаком с ними если не исчерпывающе, то предостаточно, чтобы понимать их существо. Ученик обладает умением и навыками, необходимыми для изучения материала, изложенного в учебниках. Он знает, какие разделы материала он должен освоить. Он может найти, прочитать основные определения, правила, аксиомы и теоремы, и, если нужно, запомнить их. Он способен, подробно изучив наглядные примеры решения задач и примеры применения правил правописания в русском языке, безукоризненно выполнить упражнения на правописание, а также решить заданного перечня задачи. В общем, он вполне способен, самостоятельно поработав с учебниками, рассмотреть и досконально выучить посредственно освоенный им в прошлой четверти материал. И если идти до конца, он может проделать это и со всем оставшимся в учебниках материалом для усвоения, выучив каждый учебник, что называется, от корки до корки. Если читателя наполняет сарказм по поводу того: а что же, если наш ученик весь такой самостоятельный и выдающейся способный, он не выучил хотя бы на хорошо материал прошлой четверти? – то я могу ответить читателю, что он видно уже очень давно закончил среднюю школу и успел кое-что подзабыть. Старшеклассник как раз потому не освоил на хорошо задания прошлой четверти, что он уже слишком давно и слишком отчётливо знает, что изложено в этих учебниках и что он получит от заучивания текущего материала или, вернее, чего он точно не получит. Он не получит от этого ну совершенно никакого потребительского удовлетворения, такого, какое он получил бы, например, от сладкого сна, или от съеденного вкусного обеда, или от просмотра остросюжетного фильма, или от весёлых игр и развлечений с друзьями на школьном дворе. То есть учебники со всеми их заданиями, ждущими скорейшего решения, были не достаточно изучены в прошлой четверти потому, что они, как раздражители, были для нашего ученика совершенно безразличны.
Но вот настала новая четверть, и старшеклассник жаждет успешно освоить и прошлую и новую учебную программу, потому что он полон решимости скорее выйти из состояния поведенческой дезорганизации, в которое он нынче повержен. Но если сам учебный материал, как раздражитель, во-первых, знакомый, а во-вторых, безразличный, заведомо не может быть причиной возникшей дезорганизации, то чем именно она вызвана? Ответ более чем очевиден – настоящим отношением социума к юному человеку по поводу его работы с безразличными раздражителями и ввиду его текущей успеваемости.
Да, лично я учился в советской школе, где были два завуча: один - по учебной части, другой - по воспитательной. Где были классные часы, субботники, родительские собрания и выговоры на линейке перед строем. Где учителя нас воспитывали, и где двойка за поведение считалась не меньшим позором, чем двойка за прилежание и неуспеваемость по предметным дисциплинам. Где одним из основных элементов воспитания было противопоставление нерадивых и отставших учеников преуспевающей группе учащихся.
Я, конечно, допускаю, что есть и другие школы, где неуспевающих учеников не выделяют преднамеренно из общей массы учащихся. То есть их не ругают учителя, их не наказывают родители и их никто не третирует. Даже если это и так, я не думаю, что ощущение дискомфорта и поведенческая дезорганизация для неуспевающего ученика становятся значительно меньше. Слабый ученик всё равно не может выдерживать равную ногу в общении с успевающими одноклассниками. Даже если никто не указывает ему на плохие оценки и отсутствие прилежания, ощущение собственной ущербности, обжигая мозг, вырывается из глубин своего же сознания.
А теперь я готов объяснить, чем общественно-конъюнктурное приспосабливание отличается как модификация частно-конъюнктурного приспосабливания.
В частно-конъюнктурном приспосабливании млекопитающее осваивает незнакомые раздражители, преодолевая поведенческую дезорганизацию, вызванную их появлением. Частно-конъюнктурное приспосабливание также направлено на интенсивную работу с полезными и опасными раздражителями, поскольку, когда ты голоден или когда ты испытываешь прямую угрозу своей жизни, то это также ведёт к дезорганизации, и не только поведения, но и всего организма.
Общественно-конъюнктурное приспосабливание отличается тем, что движимый им человек интенсивно работает с обилием безразличных раздражителей, преодолевая поведенческую дезорганизацию, вызванную отношением социума, оценивающего его работу с безразличными раздражителями. При этом рычагом, посредством которого общество движет и управляет общественно-конъюнктурным приспосабливанием, является прививаемый обществом и воздвигаемый в сознании человека общественный императив, то есть императив не нарушения общественного статуса.
А теперь, после того, как я дал объяснение механизму общественно-конъюнктурного приспосабливания, я намерен поговорить о том, как выстраивается та самая управляемая система, которая представляет собой организованное общество.
Понятно, что, как и в случае с бобром, говоря об управляемости поведения человека, речь не идёт о такой степени управляемости, где контролируется каждое действие человека в каждую единицу времени. И всё же в современном высокоорганизованном обществе степень управляемости поведения человека в среднем очень высока. И она выше, чем у канадского бобра. Говоря об элементах, на которых строится управляемая система, я вижу следующие элементы:
Первый элемент – это общественный императив, прививаемый в сознании человека. И с этим элементом всё ясно.
Второй элемент – это общественный статус человека. Самый первый общественный статус, который получает человек – это статус ученика средней школы. Закончив общее среднее образование, молодой человек вступает во взрослый мир, в котором правит хорошо знакомая нам из прошлой главы многоотраслевая экономика. Молодой человек выбирает своё призвание и свою будущую профессию. И человек волен делать это не единожды. И теперь приобретаемый человеком новый общественный статус будет связан с той общественной ролью, то есть с профессией, которую он выберет. И здесь очень важный момент: какую бы профессию не выбрал человек, в современном обществе нет таких ролей, нет таких призваний и профессий, выполняя которые, человек, ведущий активную деятельность, не заботился бы о поддержании своего общественного статуса. О сохранении общественного статуса заботятся абсолютно все: начиная с учеников средней школы и заканчивая президентом страны. Причём президент страны, пожалуй, прилагает для этого даже больше усилий, чем остальные граждане. Общественный статус президента страны связан с таким понятием, как рейтинг президента среди граждан своей страны. Если по причине каких-нибудь не дальновидных и не популярных действий президента этот рейтинг вдруг упадёт ниже критического значения, то, очевидно, это будет означать скорое окончание его президентства.
И тогда возникает вопрос: что каждый из нас должен делать, чтобы не уронить свой общественный статус?
Этого можно добиться, удовлетворяя требованиям ролевого стандарта преуспевания и добропорядочности, который общество предъявляет к каждой общественной роли, то есть к каждой избранной профессии. И это есть третий элемент в выстраиваемой управляемой системе.
Кто задаёт ролевые стандарты преуспевания и добропорядочности?
Их инициативно задаёт многоотраслевая экономика. И поскольку экономика, развиваясь, изменяется, то и стандарты преуспевания так же изменяются во времени. В законченном виде эти стандарты формируются на стыке требований, диктуемых экономикой, а так же общественных законов, происходящих из государственного строя и охраняемых государством.
Что значит стандарт преуспевания? На каждом общественном поприще и для каждого рода деятельности стандарт преуспевания свой. Очевидно, что преуспевание частного предпринимателя связано с объёмом прибыли, которую предпринимателю удаётся извлечь из работы своего бизнеса. Преуспевание рабочего или наёмного специалиста, трудящегося на производственном предприятии, связано, прежде всего, с выполнением производственного плана, а также, в некоторой степени, с успешным освоением новых эффективных методов производства. Успех спортсмена в индивидуальных видах спорта есть в выигранных призовых местах, чемпионских титулах и в призовых вознаграждениях, прилагаемых к спортивным победам. Успех певца-музыканта связан с популярностью его песен и его концертов у аудитории слушателей.
Стандарт добропорядочности – вспомогательный. В конечном счёте, он способствует достижению стандарта преуспевания. Необходимость стандарта добропорядочности вызвана к жизни тем, что некоторые люди ради успешной карьеры порой готовы пойти на всё. И тогда у них могут возникнуть проблемы с законом. И значит, стандарт добропорядочности очерчивает границы допустимого поведения, за которыми уже начинаются действия противозаконные.
Добросовестность школьника заключается в том, что его примерное поведение не должно быть показным, а его хорошие знания должны быть показаны не путём списываний на уроках и искусных шпаргалок на экзаменах, но его знания должны быть продемонстрированы в законном порядке их овладения, то есть путём самостоятельного заучивания учебного материала. Добропорядочность бизнесмена заключается в том, что он имеет прибыль законным путём, а не «отжёвывает» себе собственность путём хитрых коррупционных схем, пользуясь лазейками в законодательстве; и он не богатеет за счёт обмана партнёров, потребителей и других участников бизнеса. Добропорядочность спортсмена заключается в том, что он добился своих побед справедливо, то есть своим кропотливым трудом, а не за счёт применения допинга. Добропорядочность наёмного рабочего заключается в строгом выполнении всех технологических требований, предъявляемых к данному производству.
Итак, человек, руководствуясь привитым в его сознании общественным императивом, заботится о поддержании своего общественного статуса. Для этого он старается удовлетворить стандарту преуспевания и добропорядочности, предъявляемому к выполняемой им роли. И это есть элементы общего управления поведением человека.
Есть ещё четвёртый элемент, который уже обеспечивает прямое ситуативное управление поведением человека. Этот элемент предстаёт как перечень новых раздражителей, вносимых в текущее время в сферу приспосабливания человека. Четвёртый элемент – это есть конкретная программа, определяющая поведение человека. Опять же в зависимости от выполняемой роли, эта программа может быть выражена в принятом бизнес-проекте, в утверждённом производственном плане, в поставленных спортивных целях, и так далее, и тому подобное.
Думаю, что эта глава не будет логически завершённой, если я не остановлюсь на персоне человека-конъюнктурщика и не уделю немного времени его обобщённому портрету.
Итак, успешный конъюнктурщик! Он деятелен, трудолюбив и творчески изобретателен! Главная черта в его портрете это то, что он является лидером общества потребления и он его эталон.
Так чему же посвящены помыслы и труды конъюнктурщика, который в этой жизни преуспел? Что заботит человека, который уже построил своё благосостояние и для которого сбылись его самые смелые ожидания и все его юные мечты? Как и положено состоявшемуся человеку, у него есть прибыльное дело, счета в банках, недвижимость, устроенная личная жизнь, возможность отдыхать с семьёй в самых красивых местах планеты и другие атрибуты богатства. Так что составляет перспективу его дальнейшей наполненной жизни?
Судьба преуспевшего конъюнктурщика очень схожа с участью бобра. Построенное благосостояние это его внешняя крепость; однажды построив её, он становится её заложником. Отныне помыслы и труды конъюнктурщика направлены, во-первых, на регенерацию благосостояния и, во-вторых, на преумножение благосостояния. И хотя сходство сюжетов очевидно, всё же разница с бобром здесь огромна! Когда регенерацией своего благосостояния занимается бобр, то для этого бобру нужно всего лишь следить за уровнем воды в реке. Когда регенерацией благосостояния занимается успешный конъюнктурщик, то задача становится в сто раз сложнее. Потому что для этого конъюнктурщик, подобно чуткому барометру, должен отслеживать малейшие колебания общественной конъюнктуры. Почему это так трудно делать? Потому что общественная конъюнктура, как средоточие общественных интересов и общественных умонастроений, - это есть пляшущая тень, отбрасываемая многоотраслевой экономикой. И подобно отбрасывателю тени она поликритериальна. Почему отслеживание общественной конъюнктуры столь важно в аспекте регенерации благосостояния конъюнктурщика? Да потому что то, что вчера было востребовано, модно и актуально, может сегодня напрочь не быть таковым! Если конъюнктурщик станет вкладывать деньги в то, что перестало быть актуальным – он погорел. Если он почувствует изменение общественной конъюнктуры позже, чем его конкуренты – он пропал. Чтобы держаться на плаву и удерживать благосостояние, конъюнктурщик должен владеть отличным анализом ситуации и исключительным чутьём на общественную конъюнктуру.
Что значит умножение благосостояния – этого, кажется, не нужно объяснять. Что нужно человеку, наделённому деньгами и властью? Больше денег. Больше власти. Так думает и к этому стремится каждый уважающий себя конъюнктурщик. От себя добавлю, что в процессе умножения благосостояния очень важным слагаемым выступает увеличение свободной жизненной энергии. Что я имею в виду? Если на заре своей карьеры конъюнктурщик добивался поставленных целей тем, что рвал когти и надрывал свои жилы, то, теперь, с полученным опытом и обретённой житейской мудростью на смену энергоёмкому поведению приходит поведение умелое и экономичное, которое освобождает больше жизненной энергии. Для чего? Для внимания семье, для укрепления здоровья, для занятий отдыхом и туризмом.
И всё таки я упрощаю. Конъюнктурщик сложнее этого. Его жизнь невозможно свести только к регенерации и умножению благосостояния. Потому что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Если конъюнктурщик одарён и достаточно честолюбив, то для него существует вариант, когда из просто успешного конъюнктурщика он может вырасти в лидера своей отрасли. Его карьера из просто удачной может вырасти в головокружительную. Такая карьера способна вынести конъюнктурщика на качественно новую орбиту. Она может привести его в столицу: конъюнктурщика может принять столичный эстеблишмент и местная богема. И тогда из чуткого барометра, улавливающего общественные настроения, в том случае, если конъюнктурщик хорошо понимает их, он может вырасти в генератора общественных настроений. Он может сам внушать и прививать обществу чувство вкуса и стиля, открывать и запускать на конвейер новые тренды и актуальные направления.
Если смотреть на предмет с точки зрения канонов частно-конъюнктурного приспосабливания, то, когда успешный конъюнктурщик запускает новый покупаемый тренд, это равносильно тому, как если бы бобр принял решение – а пророю-ка я новый канал, открывающий доступ к северному участку леса!
В завершении мне осталось объяснить, почему я не выделяю общественно-конъюнктурное приспосабливание в отдельный вид приспосабливания, соотнося его как всего лишь модификацию частно-конъюнктурного приспосабливания.
Правда в том, что общественный императив это в сущности своей паразит: он вырастает на корнях биологического императива, питаясь его соками. И в самом деле, каждый из нас воздвигает в своём сознании общественный императив и проникается общественными интересами только потому, что на определённом и довольно раннем этапе своей жизни начинает осознавать, что невозможно обеспечивать устойчивость своей жизнедеятельности, не поддерживая общественный статус; нельзя устроить личное счастье, не построив общественную карьеру; наконец, хотя, конечно, бывают отдельные исключения, но, в общем и целом, невозможно прокормить семью, при этом нигде не работая и не являясь для общества хотя бы каким-нибудь его ассоциированным членом. Таким образом, общественный императив это паразит нашего сознания: он смог укорениться в нём только потому, что человеку свойственна забота о личном, что каждым из нас движет потребность сохранения гомеостаза. Не будь в человеке врождённого биологического императива, направленного на сохранение гомеостаза, как всякая попытка прививания общественного императива стала бы полным абсурдом.
Будет нелепым утверждать, что общественный императив нужен только обществу для построения общественных связей и что на общественном императиве держится только здание общественного организма. Сегодня на планете проживает более семи миллиардов людей. Если хоть на мгновение отвергнуть общественный императив и сделать так, чтобы все люди земли стали жить разобщёнными толпами, подчиняясь биологическим инстинктам, то при таком количестве людей и такой плотности населения это немедленно приведёт к массовому истреблению людей, к экологическим бедствиям и к эпидемиям болезней. Так что в реалиях современного мира общественный императив жизненно необходим, прежде всего, самому человеку.
Но можно вообразить себе ситуацию диаметрально противоположную, в которой на земле проживает не семь миллиардов, а семь миллионов людей. При этом ничто не запрещает нам думать, что эти семь миллионов равномерно расселены по всем пяти материкам и живут отдельными семьями. При этом каждая семья занимает обособленную территорию и живёт на ней, промышляя личным натуральным хозяйством. Очевидно, что в таком сообществе людей значение общественного императива становится минимальным. Но даже при таком раскладе люди всё равно останутся особями с принципиально управляемым поведением! Почему?
Да потому что общественный императив это дело наживное, тогда как врождённой незыблемой основой поведения каждого человека является биологический императив сохранения гомеостаза. И зависимость здесь такая, что общественно-конъюнктурное приспосабливание только потому является управляемым поведением, что частно-конъюнктурное приспосабливание, модификацией которого оно является, содержит необходимые для этого предпосылки. И даже больше того, частно-конъюнктурное приспосабливание не просто содержит предпосылки, дающие принципиальную возможность управления таким поведением, но пример бобра доказывает нам, что млекопитающее, не преследующее никаких общественных интересов, но руководствующееся исключительно своим частным врождённым умыслом, способно выстроить в среде обитания такую систему отношений, которая делает его поведение частью управляемой системы.
Однако, частно-конъюнктурное приспосабливание и его общественная модификация это ещё далеко не всё, из чего складывается поведение человека. Я не знаю, каков процент, но, по-видимому, среди всех есть ни мало людей, которые используют в своей жизнедеятельности ещё один принципиально иной вид приспосабливания. Причём это приспосабливание в основе своей противоположно поведению, диктуемому императивами не нарушения. Тому, что представляет собой этот вид приспосабливания, будет посвящена следующая глава этой книжки, которая называется:
| Предыдущая глава | Следующая глава |